В 2006 году в Россию пожаловал первый в истории легионер из закрытой Северной Кореи. Самарским «Крыльям» каким-то чудом удалось подписать 18-летнего Цоя Мин Хо, игравшего прежде лишь в родном чемпионате и за молодежную сборную своей страны.
В РПЛ полузащитник провел три года и за это время принял участие лишь в двух официальных матчах, в которых ничем не отметился (в основном, Цой играл за дубль — 39 матчей, 7 голов). Но при этом все равно запомнился, правда вовсе не из-за действий на футбольном поле.
История с приездом Цоя оказалась интересной с самого начала. Ведь самарцы увели полузащитника не у кого-нибудь, а у «Реала». Об этом удивительном трансфере рассказывал тогдашний спортивный директор «Крыльев» Авалу Шамханов, отправившийся в командировку в Северную Корею.
«После матча в Пхеньяне говорим — вот этот понравился. Человек из клуба сразу в бумаги сунулся: «Его хотел какой-то «Реал» из Мадрида». В самом деле не знал, что за «Реал». Откуда? Никакой информации о европейском футболе! Я тоже думал, что шутит, рассмеялся. А он факс «Реала» показывает. В Мадрид его не отпустили, а в Самару — пожалуйста. Говорю по-русски: «Когда еще будет случай у «Реала» футболиста ******** [украсть]?». Так и была решена судьба этого Цоя. Взяли его бесплатно», — рассказывал Шамханов «СЭ».
Несмотря на переезд в Россию, вздохнуть спокойно легионеру не удалось. Родина приставила к нему товарища Чена, который де-юре был переводчиком, а по факту, агентом спецслужб, который всюду следовал за Цоем и запрещал ему контактировать с внешним миром. В итоге российский период в карьере футболиста получился довольно своеобразным.
- Цой жил с Ченом в крохотном номере (без телевизора), который практически не покидал: «Ноль свободы. Чуть ли не в постели спали вместе», — вспоминал Шамханов.Цой ни с кем не общался, кроме переводчика: «Я пытался говорить ребятам, чтобы втягивали его в свой круг, общались. Но языка он не знал, учить ему не разрешалось. Я сказал ещё в Северной Корее, что у нас безопасная, нормальная страна. Но они без надсмотрщика не отпускали», — говорил Шамханов.Чен заставлял Цоя каждое утро бегать по два часа: «Однажды мы заметили, что футболист какой-то вяленький — хотя идеально соблюдал режим. Вдруг вахтерши рассказали, что переводчик с Цоем каждое утро бегают по два часа. Чена вздрючили за это, напомнили, что он вообще-то не тренер, но он ответил, что каждый футболист должен больше бегать», — рассказывал работавший в пресс-службе «Крыльев» журналист Арнольд Эпштейн в интервью Sports.ru.
Но самое удивительное, и одновременно обидное, то, что в России Цой по сути играл почти за «бесплатно». Ему платили сущие копейки. Но и их у него отбирали.
«Цою платили 1000 долларов [меньше всех в команде]. А этот кагэбэшник у него все деньги забирал. Я говорю: «Ты не имеешь права». Но сам Цой его до жути боялся и все отдавал. Потом вроде бы даже перестали платить — давали зарплату картошкой. Да, звучит жутко, но им ничего не было нужно», — признавался Шамханов.
Расставание корейца с «Крыльями» случилось в 2008 году. Во время летнего перерыва Чен с Цоем улетели на родину, а после его окончания, несмотря на контракт, не вернулись.
«В посольстве сказали, что Цой получил какую-то травму. Да просто не выпустили больше. Мы пытались ссылаться на правила ФИФА, на возможные санкции, но они отвечали одно: надеемся, до этого не дойдет. Когда мы в клубе это обсуждали, поняли, что никакие санкции им не страшны: они ведь могут сказать, что он, например, погиб. И никто не узнает правду», — рассказывал Эпштейн.
Цой Мин Хо поиграл за северокорейские «Пхеньян» и «Кенггонгоп», а в 2016-м переехал в чемпионат Камбоджи, где выступал вплоть до 2019 года. Что случилось с Цоем потом — неизвестно: последним клубом в его биографии значится камбоджийский «Висакха», за который он играл до 2019 года. Вероятно, затем Цой вернулся на родину. Сейчас ему 35.
Какое впечатление у него осталось от России — тоже не известно. За все время, проведенное в нашей стране, он поговорил лишь с одной журналисткой — из Японии. Да и то едва ли был искренний в разговоре с ней.
«Японцы привезли с собой переводчицу, и она общалась с Цоем — это был единственный случай, когда Цой с кем-то говорил без Чена. Потом переводчица мне сказала, что у нее возникло ощущение, будто она разговаривала с самым-самым счастливым человеком на Земле», — вспоминал Эпштейн.
